ivanovaya@physiol.ru 0,0

В 1989 году американский иммунолог профессор Чарльз Дженуэй (Charles Janeway) опубликовал в одной из статей тогда еще ничем не подтвержденную гипотезу о том, что на иммунных клетках человека должны существовать специальные рецепторы, распознающие какие-то структурные компоненты патогенов (бактерий, вирусов, грибков) и запускающие механизм ответной реакции. Поскольку потенциальных возбудителей заболеваний неисчислимое множество, Дженуэй предположил, что такие рецепторы должны распознавать какие-то химические структуры, характерные для целого класса патогенов — например, компоненты клеточных стенок бактерий. Спустя несколько лет, в пост-перестроечной Москве его статью прочел аспирант Руслан Меджитов — и буквально заболел идеей доказать существование таких рецепторов. Пройдет время, Дженуей и Меджитов встретятся и вместе докажут эту красивую гипотезу экспериментально. Ниже мы представляем интервью с Русланом Меджитовым, опубликованное в русской редакции журнала New Scientist. На сколько нам известно, это первое его интервью на русском языке.

С каменного века и до XIX столетия численность человечества оставалась приблизительно одинаковой, — ситуация, когда у двоих родителей доживало до репродуктивного возраста два ребенка. Именно доживало — рождалось обычно с десяток, но большинство погибало, не оставив потомства — классика теории естественного отбора. При этом люди редко погибали от клыков волков или тигров — большую часть смертей вызывали болезни, перед лицом которых мы были так же беззащитны, как и «братья наши меньшие». До тех пор, пока не появились вакцины. В этой статье мы не будем углубляться в теорию иммунизации, а вместо этого попробуем ответить человеческим языком на волнующие людей вопросы относительно прививок.

Одна из наиболее престижных международных премий — Нобелевская — присуждается за выдающиеся научные достижения, революционные изобретения или особо крупный вклад в культуру или развитие общества. В наше время бóльшая часть научных исследований (если речь не идет про «гениальных» самоучек) производится в университетах или научно-исследовательских институтах. Однако если разобраться подробнее, оказывается, что очень многие лауреаты «нобелевки» долгое время работали не в государственных учреждениях, а в частных и, мало того, коммерческих компаниях. Речь идет про фармацевтическую индустрию — попробуем разобраться, в чем же тут дело?

«Биомолекула» пробует себя в новом жанре: мы представляем интервью с выпускницей львовского биофака Еленой Кравцовой, которая работает пост-доком (научным сотрудником) у Нобелевского лауреата 2004 г. по химии Аарона Чехановера — первооткрывателя убиквитиновой системы деградации белков (его лаборатория находится в израильском институте «Технион», Хайфа, Израиль). Сейчас, когда только отгремели награждения Нобелевскими премиями 2010, мы решили, что будет интересно спросить Елену о том, что это такое — работать с Нобелевским лауреатом?

В сентябре в мировом лидере научной периодики — журнале Nature — вышла статья о выявлении факта сознательного вредительства в небольшой американской научной лаборатории. То, что в Америке всё идет вкривь и вкось — и школьники стреляют, и машины угоняют, и медицинская страховка дорожает — это и так все знают. И вот в ещё одной лаборатории пост-док пойман на сознательной порче результатов аспирантки. Возникает вопрос — зачем же писать о таком банальном происшествии в уважаемом научном журнале? А дело в том, что проблема честности в науке сейчас встаёт особенно остро, и бороться с ней собираются самыми серьёзными способами, включая, кажется, и полицию.

В биомедицинских исследованиях и при разработке новых видов лечения часто используют выращенные в лаборатории культуры человеческих клеток. Среди множества клеточных линий одной из самых известных является HeLa — клетки эндотелия матки. Эти клетки, имитирующие упрощенного «человека» в лабораторных исследованиях, являются «вечными» — они могут бесконечно делиться, переносить десятки лет в морозилке, могут быть поделены на части в разных пропорциях. На своей поверхности они несут достаточно универсальный набор рецепторов, что позволяет использовать их для исследования действия различных цитокинов; они очень не прихотливы в культивировании; они очень хорошо переносят заморозку и консервацию. В большую науку эти клетки попали совершенно неожиданно. Они были взяты у женщины по имени Генриетта Лакс, которая вскоре после этого умерла. Рассмотрим всю историю подробнее.

Не часто бывает, чтобы научное открытие, даже опубликованное на страницах самого престижного научного издания, мгновенно облетело весь мир, запестрев даже на страницах бульварных газет. Однако именно эта судьба постигла последнюю работу одиозного молекулярного биолога, основателя института имени себя, «современного Джеймса Уотсона» — словом, Дж. Крейга Вентера. В институте «его имени» (JCVI) собрали, модифицировали и имплантировали синтезированный «с нуля» геном в бактериальную «оболочку», получив в результате «рабочий» микроорганизм Mycoplasma mycoides. Мы приводим высказывания восьми учёных по этому поводу, собранные и опубликованные журналом Nature.

Примерно год назад весь мир с замиранием сердца следил за появлением на мексиканских равнинах и в южных США нового штамма вируса гриппа А, к которому у людей не существовало устойчивости. В течение каких-нибудь недель вирус свиней разновидности H1N1 распространился по всему миру, и 11 июня 2009 г. ВОЗ — впервые за сорок лет! — объявила пандемию гриппа. Научились ли за это время чему-нибудь учёные и органы здравоохранения?