Пациентский активизм и борьба с хроническими заболеваниями
16 июня 2017
Пациентский активизм и борьба с хроническими заболеваниями
- 3115
- 0
- 5
-
Автор
-
Редактор
-
Рецензенты
-
Иллюстратор
В 20 веке развитые страны распрощались с патерналистским подходом в медицине: теперь больные принимают активное участие в решении многих вопросов здравоохранения наравне с врачами, учеными и чиновниками. У пациентского движения есть множество поводов гордиться своими успехами. Однако нельзя забывать и о недостатках, которые могут возникнуть в любой организации безотносительно ее профиля. О том, как появились такие группы, чем они занимаются, и о крупнейших объединениях больных — читайте в этой статье.
Аутоиммунные заболевания
Мы продолжаем цикл по аутоиммунным заболеваниям — болезням, при которых организм начинает бороться сам с собой, вырабатывая аутоантитела и/или аутоагрессивные клоны лимфоцитов. Мы рассказываем о том, как работает иммунитет и почему иногда он начинает «стрелять по своим». Для соблюдения объективности мы пригласили стать куратором спецпроекта доктора биологических наук, чл.-корр. РАН, профессора кафедры иммунологии МГУ Дмитрия Владимировича Купраша. К тому же у каждой статьи есть свой рецензент, более детально вникающий во все нюансы.
Рецензентом этой статьи стала Наталья Валентиновна Зрячева, экс-вице-президент Межрегиональной общественной организации инвалидов «Московское общество рассеянного склероза (РС)». Эта — первая — часть статьи расскажет об истории пациентского движения и о самых ярких пациентских организациях мира. Во второй части речь пойдет конкретно про пациентские организации в области аутоиммунных заболеваний, а также будет освящена российская ситуация.
Партнеры проекта — Михаил Батин и Алексей Маракулин (Open Longevity / «Объединенные Консультанты Финправо»).
Смена парадигмы
На протяжении почти всей истории существования медицины ее неотъемлемой частью был патернализм врача и ученого по отношению к пациенту: врач исполнял роль благоразумного и опытного отца, лучше знающего, что нужно его несмышленому ребенку. Патернализм в этом смысле (от лат. paternus — отцовский) — это система отношений, в которой медик сам принимает все решения по лечению больного исходя из своих благих намерений относительно него и не учитывает мнение и предпочтения пациента. Если говорить проще, врач или медицинская организация, находясь в авторитетной позиции, обладали полномочиями сделать с пациентом все, что они считали нужным. Долгое время и для многих болезней эта стратегия была успешной, поскольку в идеале системы здравоохранения создаются для того, чтобы улучшить жизнь своих граждан, а медицинские профессионалы действительно обладают авторитетом, огромным грузом знаний и подготовкой для того, чтобы действовать в интересах своих пациентов [1].
Однако многое кардинально изменилось в 20 веке. Произошел сдвиг парадигмы от патерналистского взгляда на больного к наделению его самого правом голоса [2]. Конечно, и сейчас ведутся споры, насколько можно давать пациентам «свободу» и доступ к медицинской информации [3], — например, относительно генетических тестов для развлечения, который предоставляет компания 23andme. Но в любом случае, традиционный патернализм уже давно считается делом прошлого.
Многие факторы повлияли на эти изменения. Движения за социальное равенство и свободы, появление принципа автономии как одного из основных прав человека, развитие этики и биоэтики, демедикализация нетрадиционной сексуальной ориентации (Американская психиатрическая ассоциация исключила гомосексуальность из списка психических заболеваний только в 1973 году!), и, напротив, медикализация других состояний, например, неврологических и психических болезней — раньше их развитие могли считать личной виной пациента и не объясняли с точки зрения биологии, как для других болезней. Нельзя отбрасывать и тот факт, что было открыто такое количество фундаментальных знаний, которые объять одному индивидууму полностью просто невозможно.
То, что традиционно входило в зону компетенции только врачей и ученых, стало достоянием и обычных смертных. Теперь пациент и потребитель медицинских услуг — сам участник процесса своего лечения и может требовать от врача или здравоохранительной системы соблюдения своего права на выбор. Его мнение может быть услышано и принято во внимание при составлении клинических руководств [4], продвижении медицинских препаратов или распределении ресурсов здравоохранения.
Более того, случилась беспрецедентная вещь: пациенты стали объединяться вместе, чтобы поддерживать друг друга и бороться за свои права. Так появились пациентские организации (рис. 1).
Пациентские организации — что это?
Согласно европейскому агентству по контролю за лекарственными средствами (European Medicines Agency, EMA), пациентская организация — это некоммерческая организация, ориентированная на пациента, где в руководящих органах большинство членов — пациенты и/или лица, ухаживающие за ними, если пациенты не могут представлять себя сами. Она может быть представлена в виде зонтичной организации либо организации, строго специализирующейся на определенном остром или хроническом заболевании [5].
Иными словами, это общественная организация из больных и их родственников, созданная для поддержки, продвижения интересов и просвещения людей с определенной болезнью или группой болезней [6]. Например, в случае аутоиммунных болезней в эту категорию впишутся как группы по аутоиммунным болезням в целом, так и по конкретным расстройствам иммунитета — например, по системной красной волчанке [7] или по рассеянному склерозу [8].
Сами по себе пациентские организации крайне разнообразны. Они формируются под воздействием разных факторов, в разных культурных традициях и имеют разные внутреннюю структуру и количество членов. Однако есть и то, что все их объединяет: общая растерянность людей перед лицом болезни, с которой пациентские группы и помогают справиться.
В подобных группах пациенты и их родственники получают поддержку: возможность поделиться своими проблемами, своей болью с людьми, которые разделяют их чувства. «Просто найти кого-нибудь, кто понимает меня и не думает, что я сошла с ума, — это было невероятно полезно», — так описывает свои чувства основательница одной из групп по артритным заболеваниям в Великобритании. Изоляция, гнев и непонимание («Почему я?»), вызванные болезнью, исчезают, и вместо них появляется позитивное чувство коллективной идентичности [9].
«...проще что-то ему /пациенту/ сказать, объяснить именно нам /людям из нашей организации/, потому, что мы с ним, что называется, „одной крови“. И еще очень важно, что люди, оказываясь у нас, сразу попадают в атмосферу доброжелательности и оптимизма. У нас никому не придет в голову кого-то жалеть: здесь всегда весело, много талантливых людей, которым многие здоровые позавидуют! Мы женимся, выходим замуж, рожаем детей, в общем, живем активной, насыщенной жизнью», — рассказывает Наталья Зрячева, бывший вице-президент Межрегиональной общественной организации инвалидов «Московское общество рассеянного склероза» в России.
Центральное место в таких пациентских группах отводится именно индивидуальному опыту, нарративу, проговариванию личных переживаний и ощущений. Личный опыт болезни каждого становится важным для других, он помогает пациенту вновь обрести себя и вписать в свою личность изменения, вызванные болезнью. Именно поэтому чаще всего пациентские организации создают люди и для людей с хроническими и/или редкими болезнями. В такой ситуации вся жизнь человека переворачивается навсегда, и многим зачастую трудно смириться с этим и принять «нового» себя [10]. Тех же, кто отчаялся в ожидании того, появится ли лекарство от их недуга, пациентские группы могут вдохновить на продолжение лечения, несмотря на неизлечимость на данный момент.
Кроме того, в пациентских организациях формируются общая лексика, новые менее травматичные выражения и общее восприятие жизненных ситуаций. Больные их используют в своих нарративах и задают более оптимистическое восприятие заболевания в группе в целом. Например, устойчивым синонимом к фразе «страдающий от болезни» может стать «живущий с болезнью», а место чисто медицинского понятия «хроническая болезнь» занимает «долгосрочное состояние» [9].
Однако этим функции пациентских групп не ограничиваются. Они часто бывают зарегистрированы как благотворительные организации. Это позволяет им искать финансирование и проводить краудфандинг для поддержки своих членов и проведения различных мероприятий.
Группы также занимаются просвещением своих членов и повышают информированность и осведомленность общества о данной болезни. В случае редких и хронических недугов пациенты сами нередко становятся экспертами в своей области и знают об особенностях болезни не хуже (а в отдельных случаях — и лучше!) врачей. На интернет-сайтах и в брошюрах, выпущенных крупными организациями, в идеале всегда содержится изложенная доступным языком основная клиническая информация о болезни и ее терапии. Это помогает людям с только что поставленным диагнозом и их семье разобраться с предстоящим лечением.
Влияние пациентских объединений на общественное мнение тоже нельзя недооценивать. Именно рассказы о болезни и привлечение внимания к нуждам больных в средствах массовой информации и становятся приоритетом таких групп. Часто через отдельные истории болезни, рассказанные самими больными, удается передать то, что не способны раскрыть в полной мере клинические сводки или статистика. Кроме того, это позволяет привлекать новых членов в существующие группы и запускать формирование новых [9].
Наконец, пациентские организации занимаются еще и политической активностью. Сочетание специализированной научно-клинической информации и личного опыта переживания болезни позволяет взглянуть на рекомендации и реформы здравоохранения по-другому, не «сверху» — со стороны медицинского персонала или чиновников, а «снизу» — со стороны самих пациентов. Считается, что объединения пациентов можно считать новым видом групп давления с социологической точки зрения. У них есть уникальная возможность заявить о нуждах больных от первого лица и пролоббировать свои интересы на локальном, национальном и мировом уровнях. Кроме того, что немаловажно, они могут влиять на распределение ресурсов в здравоохранении страны и на финансирование определенных областей научных исследований [6]. Включение наравне с новыми клиническими данными мнений представителей пациентских организаций в обсуждение новых рекомендаций и новых медицинских инициатив помогает улучшить их конечный результат [4].
Сейчас хорошим тоном в развитых странах считается вводить в состав правительственных комитетов и советов по этической экспертизе не только представителей объединений пациентов и благотворительных организаций, но и юристов и специалистов по защите прав человека, социологов и даже философов [13]. Так, в сферу здравоохранения оказываются вовлеченными люди из совершенно разных частей общества (рис. 2)
История пациентских организаций
Многие общественные движения, связанные с общим здоровьем и отдельными болезнями, появились в 1960–1970-х годах и хорошо описаны в литературе. Это группы по вопросам материнства, выросшие из феминистского движения, группы по психическому здоровью, группы людей с ограниченными возможностями [9]. Пожалуй, самым ярким примером стало движение больных ВИЧ/СПИДом в США в 1980-х годах [14], которое, вероятно, повлияло на всю структуру одобрения и выпуска лекарств на рынок. Кратко о событиях можно прочитать в хронологической сводке на сайте FDA, а подробный отчет и анализ событий дан в классическом труде Стивена Эпштейна [15]. Всем киноманам рекомендуется к просмотру фильм «Далласский клуб покупателей» (рис. 3).
Эпидемия ВИЧ в начале 1980-х достигла невероятных масштабов, врачи и ученые долго не могли ничего предложить заболевшим — не было лекарств. Большинство носителей были довольно молоды, хорошо образованы — и без доступа к препаратам у них не оставалось никакой надежды на жизнь.
Помимо биологической смерти заражение ВИЧ означало также и смерть «социальную». Предрассудки против людей с нетрадиционной ориентацией были крайне сильны, и многие в обществе ставили знак «равно» между зараженными вирусом и геями. Кроме того, боязнь заразиться от пациента была очень сильна, ведь о вирусе знали тогда немного [16] (не то, что сейчас: «СПИД: как ВИЧ разрушает нашу иммунную систему» [17], «Вирусы и человек. Противостояние длиной в тысячелетия» [18]).
Формально началом движения больных СПИДом считают конференцию 1983 года в Денвере (штат Колорадо). На ней был создан манифест «The Denver Principles», в котором призывалось не называть носителей ВИЧ «жертвами» или «пациентами», а только «людьми со СПИДом» — максимально нейтрально и уважительно, с минимумом медицинских терминов и без оценочных эмоциональных суждений. Кроме того, они призывали бороться с любой дискриминацией и уважать права больных на конфиденциальность, на настолько же богатую эмоционально и сексуально жизнь, как и у всех других, на медицинские и социальные услуги, на получение информации по лечению и на возможность отказаться от него. Заключительным принципом озвучивали право «Умереть — и ЖИТЬ — достойно». В итоге, манифест из Денвера привел к созданию Национальной ассоциации людей со СПИДом (National Association of People With AIDS — NAPWA) в США, а позже — и к появлению подобных организаций в других странах.
В 1985 году исследовали воздействия AZT (зидовудин) in vitro. При полном отсутствии лекарств активисты из пациентского движения настаивали на немедленном доступе к экспериментальным препаратам, которые показывают хоть какие-то успехи в лаборатории. Они категорически отказывались ждать результатов обычного режима тестирования лекарств в фазах I–III клинических испытаний — многие бы просто не дожили до их окончания.
В 1987 году в Нью-Йорке была сформирована коалиция AIDS Coalition to Unleash Power (ACT UP) [16]. Привлечь общественное внимание к проблемам разработки и доступа к препаратам удалось крупной акцией протеста в 1988 году, обращенной непосредственно к FDA (рис. 4).
Последствиями акций и угроз стало то, что FDA ускорил процесс вывода на рынок препаратов против СПИДа. После список препаратов был расширен и лекарствами для терапии других опасных или тяжелых изнурительных заболеваний. В 1990-х годах в США время анализа FDA значительно сократилось и для остальных групп лекарств — многие эксперты считают это долгоиграющим последствием выступлений пациентов с ВИЧ.
В связи с этими изменениями даже разработали Disease-politics theory, согласно которой активность пациентов направляет и объясняет принятие решений относительно лечения болезней на глобальном уровне. Эту теорию в основном связывают с именами Карпентера (Carpenter) и Даемриха (Daemmrich), которые оба разрабатывали ее, но в несколько разной форме [19], [20].
Можно ли действительно применить эту новую социологическую теорию о влиянии пациентов на фармацевтический рынок ко всему миру? Либо история с пациентским движением и реакцией FDA — чисто американский феномен, и похожие методы регуляции «снизу» не сработали бы эффективно в других странах? Ответов на эти вопросы нет.
Пациентские организации в России: «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих»
В России первые пациентские общества появились в 1980-х годах, и, следовательно, истории российского пациентского активизма около 30 лет. Главной их задачей стала борьба за свои права и, главное, за их реализацию не на бумаге, а в жизни, поскольку было очевидно, что необходимо брать инициативу в свои руки и что «спасение утопающих — дело рук самих утопающих». Сейчас же, как рассказала «Биомолекуле» Наталья Зрячева, наблюдается всплеск высокой социальной активности: «Многие некоммерческие общественные организации входят в состав общественных советов при органах исполнительной власти и не боятся открыто заявить свою гражданскую позицию».
Пациентская организация может быть зарегистрирована в РФ как общественная организация или как общественная организация инвалидов. Эти два вида организаций отличаются по налоговому обложению и по требованиям к составу членов. Удивительно, что при наличии в русском языке нейтральной формулировки «люди с ограниченными возможностями» — аналога английского «people with disabilities», — официальные органы широко употребляют слово «инвалид», несущее крайне негативные коннотации!
Обсуждение в различных группах в основном ведется по поводу доступа к препаратам и лекарственному обеспечению пациентов. Благодаря некой форме сотрудничества Росздравнадзора РФ с организациями потребителей льготных лекарств, жалобы и предложения пациентов по конкретным поводам могут быть донесены до властей. Однако пациентские организации не участвуют напрямую в процессах принятия государственных решений по вопросам лекарственного обеспечения [6].
С 2009 года существует Всероссийский союз общественных объединений пациентов, или коротко, Всероссийский союз пациентов, чей устав можно почитать на сайте организации. С 2010 года он проводит конгрессы по улучшению сотрудничества пациентских организаций и государства. Кроме донесения мнения пациентов до органов власти, он также способствует сотрудничеству со СМИ и профессиональным сообществом (см. видео 2 об их работе ниже).
Один из важнейших документов, определяющих пациентскую активность с точки зрения закона, — это декларация о правах пациентов в России, принятая на Первом всероссийском конгрессе пациентов 28 мая 2010 года в Москве. Ее вторая часть посвящена правам российских граждан на активность. Так, пациент имеет право на деятельность в интересах общества, право на деятельность для представления интересов пациентов, право на участие в формировании политики в области охраны здоровья.
Однако перечисленные выше права пациентов еще надо осуществить на практике. Что же идет не так? По мнению эксперта Юлии Крашенниковой, пациентская активность сейчас «в зачаточном состоянии» [6]. На это пожаловалась и Наталья Зрячева в разговоре с «Биомолекулой»: «Активность пациентов, к сожалению, низкая. Это проявляется не только в отстаивании своих прав, но и просто в желании следить за своим здоровьем, поддерживать себя в хорошей физической форме. Большинство пациентов зациклено только на лечении, получении лекарств, но даже это они зачастую считают не своей задачей, а задачей организации. От больных можно услышать: „А зачем тогда ваша организация? Это вы должны отстаивать наши права!“».
Cами пациенты мало информированы о своих правах и даже при наличии нужных знаний пассивны в их защите. «Повышение активности пациентов по отношению к отстаиванию своих прав — эта одна из поставленных перед нами целей, достижением которой мы постоянно занимаемся, — продолжает рассказывать Наталья Зрячева о ситуации в „Московском обществе больных рассеянным склерозом“. — Мы предоставляем информацию о правах наших пациентов на специально проводимых школах, в раздаточных материалах и рассылках. Однако очень сложно научить и призвать пациента применить полученные знания самостоятельно. Например, большинство людей решает, что при возникновении проблемы проще позвонить в общественную организацию и попросить ее работников разобраться с возникшими трудностями».
Кроме того, неэффективна и существующая система защиты прав пациентов в России: «Улучшить положение дел за счет реформирования системы здравоохранения, усиления отдельных государственных инструментов можно только в случае, если голос самого пациента будет услышан» [21].
Множество факторов оказали влияние на нынешнюю ситуацию. Полной информации о реальном положении дел у государства нет. Нормативно-правовая база, поддерживающая права пациента и его активность, недоработана. Новые законы вводятся непродуманно и хаотически. Органы государственной власти, которые должны следить за соблюдением прав пациента, разобщены. Практически нет развитых структур, которые могут играть роль общественных регуляторов качества медицинской помощи.
Действия и мнения существующих пациентских организаций часто не согласованы, что мешает лоббировать интересы больных. Более того, возникает и вопрос получения финансовой помощи. Часто из-за разобщенности и разнородности организации, посвятившие себя одним и тем же болезням, даже вынуждены конкурировать за ресурсы вместо того, чтобы выступить вместе в защиту своих членов. «Хотелось бы, чтобы государство выделяло средства на развитие хорошо зарекомендовавших себя организаций, ориентированных на социальные проекты и улучшающих качество жизни людей с неизлечимыми заболеваниями», — добавляет Наталья Зрячева.
Вдобавок, фармацевтические компании, которые могли бы помогать пациентам материально через пациентские организации, не соблюдают этические нормы и в первую очередь «толкают» свои препараты, причем в России нет механизмов контроля за подобной маркетинговой практикой [6]. Об этой проблеме пойдет речь ниже.
Обращение в суд за защитой своих прав оказывается самой крайней мерой. Медицинские эксперты также некомпетентны в вопросах прав пациента и зачастую их нарушают просто по незнанию. Наконец, СМИ чаще играют негативную роль, разжигая недоверие к врачам, и не способствуют «конструктивной общественной дискуссии по проблемам в этой области» [21].
Серый кардинал пациентских организаций
Казалось бы, пациентские группы всегда работают на благо общества, поскольку отстаивают права обычных граждан перед лицом государства, а каждый гражданин — потенциальный или действующий пациент. Однако, как и у любой действующей организации, у них есть свои «темные стороны».
В зависимости от страны до трех из пяти пациентских групп спонсируются фармкомпаниями. Как показало исследование в США по случайной выборке подобных групп с ежегодными доходами более 100 тыс. долларов, 4 из 5 организаций финансово поддерживаются фармпромышленностью и только 0,8% организаций отказываются от этого [6].
Казалось бы, что в этом плохого? Фармацевтические компании помогают обществу, выделяя средства из своего бюджета. Однако такая поддержка часто не безвозмездна: пациентские организации могут стать «рычагом», посредством которого фармкомпания управляет мнением общественности, продвигает свои интересы в органах власти и рекламирует свои продукты. Это может коснуться даже научной работы — казалось бы, нейтральной области знаний, держащейся на фактах. Так, научные исследования, получившие поддержку от фармкомпании, чаще позитивно освещают препарат спонсирующей стороны, по сравнению с исследованиями, финансируемыми из других источников [22].
Фармацевтические компании могут сотрудничать с врачами и группами пациентов для разжигания паники в СМИ даже по незначительным поводам, чтобы повысить продажи своих лекарств [23], одновременно рассказывая о новых «магических» препаратах (рис. 6). Под прикрытием пациентских организаций, которые требуют рассмотрения нового лекарства без раскрытия источников финансирования, «серые кардиналы» могут даже проталкивать одобрение новых лекарств в соответствующих учреждениях [6]!
Надеяться только на разумность органов здравоохранения нельзя. Уже были прецеденты, когда FDA одобряло не самые безопасные лекарства и в итоге тем самым ущемляло права пациентов. Однажды был одобрен маркетинг нестероидных противовоспалительных препаратов в противоречии со стандартами тестов на канцерогенность того времени. Пациенты, например, с ревматоидным артритом и остеоартритом применяют такие лекарства хронически. Если бы со временем выяснилось, что употребление новых препаратов действительно сопряжено с угрозой развития онкологий, то вся тяжесть вины за это легла бы на FDA [24].
Поэтому единственное решение данной проблемы в условиях неотказа от денег фармкомпаний — это максимальная честность всех членов организации, максимальная прозрачность всех методов спонсирования, публикация отчетов о тратах и присутствие независимых экспертов. Иначе вес голоса пациентов на политической арене развитых стран может стать менее значимым [25].
Заключение
В последние десятилетия развитые страны попрощались с патернализмом старой модели взаимодействия врача/государства и больного. Роль пациентов и общественности в управлении здравоохранением и разработке клинических руководств сейчас возросла во многих странах. Это, безусловно, позитивный сдвиг для пациентов с хроническими, в частности, аутоиммунными, заболеваниями. Однако останавливаться на достигнутых результатах еще рано. В первую очередь необходимо расширять сотрудничество медицинских работников, ученых, представителей пациентских организаций с органами власти, чтобы каждый имел право быть услышанным. Необходимо соблюдение этических норм внутри самих групп, а скрытое финансирование от заинтересованных сторон должно пресекаться. Кроме того, таким странам, как Россия, необходимо внести множество изменений в нормативно-правовую базу в области обеспечения и защиты прав пациентов и создать условия для развития сильных пациентских групп в государстве [21].
Во второй части статьи мы рассмотрим пациентские организации и активизм, непосредственно связанные с аутоиммунными болезнями.
Литература
- Beauchamp T.L. Standing on principles: collected essays. NY: Oxford University Press, 2010. — 291 p.;
- Jonathan Boote, Rosemary Telford, Cindy Cooper. (2002). Consumer involvement in health research: a review and research agenda. Health Policy. 61, 213-236;
- Генетическое тестирование и патернализм в медицине;
- Ahmed Rashid, Victoria Thomas, Toni Shaw, Gillian Leng. (2017). Patient and Public Involvement in the Development of Healthcare Guidance: An Overview of Current Methods and Future Challenges. Patient. 10, 277-282;
- Criteria to be fulfilled by patients’ and consumers’ organisations involved in European Medicines Agency (EMA) activities. (2014). European Medicines Agency;
- Крашенинникова Ю.А. (2010). Роль НКО в управлении системой здравоохранения и перспективы развития пациентского движения в России. Журнал исследований социальной политики. 4, 519–534;
- Системная красная волчанка: болезнь с тысячью лиц;
- Рассеянный склероз: иммунная система против мозга;
- Judith Allsop, Kathryn Jones, Rob Baggott. (2004). Health consumer groups in the UK: a new social movement?. Sociol Health & Illness. 26, 737-756;
- Michael P. Kelly, David Field. (1996). Medical sociology, chronic illness and the body.. Sociol Health & Illness. 18, 241-257;
- P. Corcia, P. Couratier, H. Blasco, C.R. Andres, S. Beltran, et. al.. (2017). Genetics of amyotrophic lateral sclerosis. Revue Neurologique. 173, 254-262;
- Kevin P Kenna, Perry T C van Doormaal, Annelot M Dekker, Nicola Ticozzi, Brendan J Kenna, et. al.. (2016). NEK1 variants confer susceptibility to amyotrophic lateral sclerosis. Nat Genet. 48, 1037-1042;
- Duncan Wilson. (2011). Creating the ‘ethics industry’: Mary Warnock, in vitro fertilization and the history of bioethics in Britain. BioSocieties. 6, 121-141;
- Связанные одной лентой;
- Epstein S. Impure science: AIDS, activism, and the politics of knowledge. Berkeley: University of California Press, 1996. — 480 p.;
- Joe Wright. (2013). Only Your Calamity: The Beginnings of Activism by and for People With AIDS. Am J Public Health. 103, 1788-1798;
- СПИД: как ВИЧ разрушает нашу иммунную систему;
- Вирусы и человек. Противостояние длиной в тысячелетия;
- D. P. Carpenter. (2004). The Political Economy Of FDA Drug Review: Processing, Politics, And Lessons For Policy. Health Affairs. 23, 52-63;
- Daemmrich A.A. Pharmacopolitics: drug regulation in the United States and Germany. Univ of North Carolina Press, 2004. — 203 p.;
- Колонуто А.Е., Крашенинникова Ю.А., Кузнецов Е.Б., Митина Д.А. Система защиты прав пациентов в Российской Федерации: проблемы и перспективы улучшения. Аналитический доклад. М.: Фонд содействия развитию науки, образования и медицины, 2009. — 44 с.;
- Lexchin J., Bero L.A., Djulbegovic B., Clark O. (2003). Pharmaceutical industry sponsorship and research outcome and quality: systematic review. BMJ. 326, 1167–1170;
- Moynihan R., Heath I., Henry D. (2002). Selling sickness: the pharmaceutical industry and disease mongering. BMJ. 324, 886–891;
- John Abraham. (1998). Regulating the cancer-inducing potential of non-steroidal anti-inflammatory drugs: Some lessons from the 1970s and 1980s. Social Science & Medicine. 46, 39-51;
- Jones K. (2008). In whose interest? Relationships between health consumer groups and the pharmaceutical industry in the UK. Sociol. Health Illn. 30, 929–943.