Когда я начинала читать книгу Уилла Сторра, мне казалось, что она предназначена скорее для писателей и журналистов. Сам автор в предисловии рассказывает историю появления книги: она основана на лекциях по сторителлингу — то есть, искусству рассказывать истории, — но вдобавок вобрала в себя исследовательский интерес Уилла Сторра к психологии человека и тому, почему люди так любят истории.

Людям дарована уникальная способность понимать друг друга. Чтобы контролировать окружающую нас среду, мы должны уметь предсказывать поведение других людей, многозначительность и запутанность которого обрекает нас на обладание ненасытным любопытством. Рассказчики умело пользуются этим — многие истории представляют собой глубокое погружение в волнующие причины человеческого поведения.

Уилл Сторр рассказывает о том, для чего людям нужны истории, какую роль они выполняют и какой смысл мы им придаем. Психологи считают, что люди воспринимают свою жизнь как повествование: представляя себя главным героем, человек пытается придать происходящим с ним событиям особый смысл (иногда постфактум). А еще люди активно интересуются тем, что происходит с другими соплеменниками: отсюда огромный интерес к сплетням, светским хроникам и всему тому, что происходит в жизни известных персон. Сторр опирается на идеи социальных и эволюционных психологов о том, что сплетни выполняют в обществе важные задачи — таким образом люди могут следить за поведением друг друга, оценивать то, насколько тот или иной человек следует правилам группы или же действует в своих корыстных интересах, обманывая остальных.

Сплетни нужны, чтобы рассказывать нам, что в действительности представляют собой другие люди. Большинство из сплетен касается нарушения этических правил, установленных в группе. Такие истории поощряют поведение в интересах коллектива, при необходимости вызывая в нас моральное осуждение, побуждающее нас выступить против «персонажей» сплетни или, напротив, в их защиту. Нам приносят удовольствие книги и затягивают фильмы, потому что они пробуждают и эксплуатируют заложенные в нас с древних времен социальные эмоции. ...Когда персонаж поступает бескорыстно и ставит общественные интересы выше личных, мы испытываем глубинное первобытное желание, чтобы его героизм не остался незамеченным, был оценен по достоинству и даже воспет. Когда действиями персонажа руководит корысть, и он ставит личные интересы выше общественных, мы со страшной силой вожделеем, чтобы он был наказан. Поскольку мы не можем запрыгнуть в экран телевизора и придушить злодеев собственными руками, наш первобытный порыв к действию принуждает нас перелистывать страницу за страницей или продолжать смотреть на экран до того момента, покуда наши племенные потребности не будут удовлетворены.

Книг о сторителлинге существует огромное множество. В основном они полны рецептов о том, из каких блоков строится история и на какие акты делится. Эти книги фокусируются на механике процесса, иногда затрагивая динамику повествования, но мало кто из авторов таких руководств задается вопросами о том, на чем основаны озвучиваемые ими правила. Почему те или иные вещи так волнуют людей и глубоко врезаются в память? Почему люди пересказывают некоторые истории сотни лет, а другие быстро забывают? Как ни странно, ответы на эти вопросы можно поискать не только у писателей и драматургов, но и у психологов.

Существует множество способов привлечь и удержать внимание мозга. Рассказчики приводят в действие ряд нейронных процессов, по разным причинам сложившихся в ходе эволюции и ожидающих, что на них сыграют, как на инструментах в оркестре: праведное возмущение, неожиданное изменение, колебание статуса, внимание к деталям, любопытство и так далее. Разобравшись в работе этих механизмов, мы сможем с легкостью создавать захватывающие, глубокие, волнующие и необычные истории.

Первая часть книги рассказывает о психологии сторителлинга — о том, каким образом мозг человека заточен под нарративы, почему людям так важны истории и какие составляющие они там ищут. Вторая часть посвящена несовершенству главного персонажа повествования, которое и движет всю историю от завязки к финалу. Главная идея книги состоит в том, что человек выстраивает внутреннюю модель мира (теорию управления), которая описывает, как устроена реальность и по каким законам она работает. История, в свою очередь, рассказывает нам о том, как персонаж сталкивается с чем-то, что ставит его модель мира под удар. Развитие событий проверяет модель мира на прочность; чаще всего, история заканчивается тем, что герой меняется под действием обстоятельств, меняя свою модель мира и те принципы, на которых она основана. Заключительная часть книги посвящена разбору известных сюжетов — какие механизмы они задействуют и каким образом заставляют нас сопереживать персонажам этих историй, какие этапы главный герой проходит в процессе своего преображения.

Важно заметить, конечно, что не каждое убеждение удостаивается нашей яростной защиты. Если ко мне подойдут и скажут, что Могучие Рейнджеры сильнее Трансформеров или что каждый двудольный полиэдральный граф с тремя ребрами на вершине содержит гамильтонов цикл, меня это не заденет. Сражаться мы готовы за те убеждения, вокруг которых сформированы наши личность, ценности и теория управления. Посягнуть на них — значит посягнуть на саму структуру реальности, в нашем ее понимании. Именно такие убеждения и обстоятельства покушения на них превращаются в лучшие истории.

Пожалуй, во «Внутреннем рассказчике» нет особой глубины и академизма; многие открытия и гипотезы здесь просто упоминаются, без системного анализа и глубокого разбора. Это можно рассматривать и как недостаток (слишком просто), и как преимущество книги (не слишком сложно, а потому доступно). Кроме того, некоторые идеи излагаются настолько упрощенно, что воспринимаются крайне неоднозначно. Например, рассуждая об отличиях реальности от модели мира внутри мозга, Сторр касается онтологических философских вопросов и подает их так, словно там и говорить не о чем. Скажем, решен ли вопрос о том, считать ли «звуками» все воздушные волны в диапазоне слышимости, или только те, которые уловило ухо? Можно ли вообще говорить о том, что явления в реальном мире перестают существовать, как только мы убираем из него регистрирующее устройство (приемник)? Тут мне хотелось поспорить с автором о понятиях и их трактовках. На мой взгляд, главный недостаток книги — это подобные безапелляционные утверждения, использующие очень сильные высказывания там, где требуются очень осторожные выражения.

Мы точно знаем, что подлинная реальность принципиально отличается от модели, встраиваемой нашим мозгом. Например, там нет звуков. Если в лесу падает дерево и рядом нет никого, кто мог бы это услышать, оно вызывает изменения в давлении воздуха и вибрацию почвы. Звук падения существует только у вас в голове. Пульсирующая боль от удара пальцем ноги о дверной косяк — тоже иллюзия. Эта боль — у вас в голове, а не в пальце.

О цвете тоже говорить не приходится. Атомы бесцветны. Цвета, что мы «видим», это работа трех фоторецепторов-колбочек нашего глаза, чувствительных к красному, зеленому и синему спектрам. В этом смысле человек разумный сравнительно скудно одарен на фоне других представителей животного царства: у некоторых птиц таких колбочек шесть, у раков-богомолов — целых шестнадцать, а глаза пчел способны различать электромагнитное поле Земли. Красочность таких миров превосходит возможности человеческого воображения. Даже тот набор цветов, которые мы «видим», во многом продиктован особенностями культуры. Цвета — это ложь, выстроенная мозгом декорация. Согласно одной теории, мы начали раскрашивать объекты миллионы лет назад, чтобы обозначать спелые фрукты. Цвет помогает нам взаимодействовать с внешним миром и тем самым лучше контролировать его.

И всё же идеи автора и его любовь к предмету подкупают: во «Внутреннем рассказчике» высказываются достаточно интересные идеи, о которых любопытно поразмышлять. Примеры из кино и литературы, разобранные в книге, помогают читателю посмотреть на повествование глазами автора, которому необходимо спроектировать сюжет и подобрать такие обстоятельства, которые должны раскрыть героя и проверить его убеждения на прочность.

Когда я заканчивала читать Уилла Сторра, то поняла, что эта книга может быть интересна любому человеку, который имеет дело с текстами. Даже ученые, которые пишут статьи и отчеты, копирайтеры, которые пишут инструкции и рекламные предложения, и обычные пользователи соцсетей рассказывают друг другу истории. Конечно, можно рассматривать любой текст сугубо утилитарно: вот здесь описываются значимые различия по ряду параметров между группами в эксперименте, здесь указано, что произойдет при включении зеленой кнопки на панели прибора, а вот тут можно прочитать о том, как один наш знакомый провел выходные. Многие люди видят в таких текстах только сухие факты, игнорируя подачу, красоту и силу высказывания.

Тем не менее, вопросы, поднятые в книге, помогают немного по-другому взглянуть даже на нехудожественные тексты. Каждый текст немного меняет мир, привнося в него что-то новое. Только что мы не знали о чем-то, а теперь у нас есть возможность это узнать и встроить в свою модель мира — или отбросить информацию, которая противоречит нашим убеждениям. Умение обернуть даже сухие факты так, чтобы из них получилась интересная история — это целое искусство, и выигрывают от этого и авторы текстов, и их читатели. Люди ценят красивые истории и красивые идеи, и способность убедить человека в чем-либо — это могущественный инструмент в руках писателя, который не стоит недооценивать.

Идеальная архетипическая концовка принимает форму «божественного мгновения», чтобы обнадежить нас: несмотря на весь хаос, печаль и трудности, нашу жизнь все-таки можно контролировать. Ничто не способно вселить бoльшую надежду в мозг-рассказчик. Подхваченные в первом акте ураганом драматургии, мы проносимся по всему произведению и оказываемся в наилучшем для нас месте. Психолог Рой Баумайстер пишет, что «жизнь — это вечные перемены с тоской по постоянству». Истории — это форма игры, позволяющая нам ощутить, что мы потеряли контроль, при этом не подвергая нас реальной опасности. Это американские горки, но те, что сделаны не из скатов, рельсов и железных колес, а из любви, надежды, ужаса, любопытства, битвы за статус, ощущений удушья и облегчения, неожиданных изменений и морального осуждения. Истории — это экстремальные аттракционы контроля.