В англоязычном мире «Чистый лист» стал уже классикой. Хотя эта книга написана довольно давно (первое издание вышло в 2002 году), проблемы, которые поднимает Пинкер, становятся все актуальнее с каждым годом — речь идет о вопросах, касающихся равенства прав и возможностей, отношений полов, социальной политики, культурной жизни и воспитания детей. Есть ли в природе человека нечто, что определяет наше поведение во всём его разнообразии, или психика новорожденного — «чистый лист», а личность человека целиком определяется обществом?

Название книги — отсылка к теории, которую приписывают Джону Локку: новорожденный человек не обладает никакими врожденными особенностями, он — чистый лист, и то, кем он станет, как будет воспринимать те или иные вещи, что будет любить, а чего опасаться, полностью определяется влиянием среды и, прежде всего, воспитанием человека. Пинкер критически рассматривает эту идею и опровергает ее, приводя факты, не укладывающиеся в теорию чистого листа, а также обсуждает возможные (и довольно чудовищные) последствия, к которым можно прийти в том случае, если считать эту теорию верной.

Если наш разум — «чистый лист», тогда, строго говоря, у человека нет предписания делать добро, как нет предписания делать зло. Но добро и зло асимметричны: существует гораздо больше возможностей навредить людям, чем помочь им. Плохими поступками можно доставить больше неприятностей, чем осчастливить хорошими делами. Так что «чистый лист» в сравнении с листом, на котором предначертаны стремления и побуждения, должен сильнее впечатлять нас своей неспособностью причинить вред, чем своей неспособностью делать добро. Руссо не верил в «чистый лист» буквально, но он действительно считал, что плохое поведение — результат научения и социализации. «Люди порочны, — писал он, — ежедневные печальные наблюдения делают доказательства этого факта излишними». Но эта порочность порождается обществом: «В сердце человеческом нет исконной испорченности; в нем не находится ни одного порока, о котором нельзя было бы сказать, как и откуда он туда проник». Если воспринимать метафоры обыденной речи как ключ, то все мы вслед за Руссо ассоциируем чистоту скорее с добродетелью, чем с пустотой. Подумайте о моральном подтексте прилагательных чистый, ясный, незапятнанный, белоснежный, незапачканный, прозрачный, а также о словах грязный, мутный, пятно, марать, пачкать, очернить, запятнать.

Вторая (в некотором смысле противоположная) концепция, которой оппонирует Стивен Пинкер — это теория благородного дикаря: люди рождаются чистыми и невинными, наделенными прекрасными качествами и открытой душой, в то время как дурное влияние общества «портит» людей и делает их жестокими, лицемерными и эгоистичными. Отдаленное эхо этих воззрений — убеждение, что всё натуральное хорошо и полезно, тогда как ненатуральное, созданное искусственно с помощью технологий — вредное и губительное. Пинкер опровергает и эту теорию, вдумчиво анализируя тезисы ее сторонников, разбирая заблуждения и подтасовки фактов, связанных с исследованиями примитивных племен, живущих в джунглях Амазонки и в других отдаленных местах.

Пинкер посвящает много времени разбору сущности и предпосылок этих теорий, тому, как их используют антропологи, социологи и политики, как они проникают в представления о сущности человека, общества и культуры. Иногда мне казалось, что обсуждение и опровержение этих теорий даже избыточно детальное и тщательное — однако это говорит и о том, насколько они распространены в американском академическом гуманитарном сообществе, и о том, как много материалов было опубликовано в их защиту.

Кроме того, Пинкер рассматривает последствия распространения этих теорий, влияние на политические взгляды их сторонников и то, как они переплетались с другими убеждениями. Использование неверных теорий как обоснование действий, особенно политических, несет большую угрозу: история 20-го века показала, как заблуждения и неверная (и неэтичная) интерпретация научных данных может привести к чудовищным последствиям, человеческим страданиям и жертвам. Руководствуясь благими намерениями и радикальными заблуждениями, лидеры мнений способны завести людей в тупик, и найти выход можно, только пересмотрев взгляды и развеяв заблуждения. Пожалуй, некоторые наиболее радикальные общественные движения уже оказались в таком тупике; чтобы понять, в чем он состоит, придется разбираться с тем, что ученые знают о природе человека.

Что же противопоставляет этим теориям Пинкер? Корпус научных сведений из различных дисциплин, которые утверждают, что природа человека существует. У нас есть сформированные эволюцией черты, которые определяют универсальные свойства человеческих обществ: их восприятие хорошего и плохого, этики и нормы, правила их взаимодействий и особенности восприятия мира и выделения важных сущностей и их свойств.

Дональд Саймонс утверждал: за то, что мы вообще испытываем какие-то чувства к другим людям, нужно сказать спасибо генетическому конфликту. Сознание — это проявление нейронных процессов обработки данных, необходимых, чтобы придумать, как получить все те редкие и непредсказуемые вещи, в которых мы нуждаемся. Мы чувствуем голод, смакуем пищу, наслаждаясь бесчисленными восхитительными вкусами, потому что еду на протяжении большей части нашей эволюционной истории было трудно добыть. В обычном состоянии мы не испытываем желания дышать или удовольствия от дыхания, не ощущаем прелести кислорода (хотя для нашего выживания он критически важен), потому что кислород всегда был в достатке. Мы просто дышим.

У нас есть разум, который позволил человеку заселить все континенты Земли и отправиться в космос — тем не менее, разум имеет биологическую основу и эволюционировал в условиях, где для выживания было необходимо эффективно решать определенные задачи — скажем, отличать лица друзей от лиц врагов, общаться с сородичами, накапливая и передавая информацию. Пинкер описывает вычислительную теорию разума — набор принципов, на которых основано наше мышление.

Принесенная когнитивной революцией идея, что разум — это система универсальных порождающих вычислительных модулей, разрушила подход, в рамках которого споры о человеческой природе велись веками. Сегодня просто ошибочно спрашивать, гибки ли люди или же жестко запрограммированны, универсально ли поведение или отличается в разных культурах, врожденны ли действия или выучены, добры ли мы в основе своей или злы. Поведение людей гибко, потому что они запрограммированны; их разум напичкан комбинаторным программным обеспечением, которое может генерировать бесконечное количество мыслей и действий. Поведение может варьировать от культуры к культуре, но дизайн психических программ, порождающих его, не обязан меняться. Разумное поведение успешно усваивается, потому что у нас есть врожденные системы научения. У каждого человека есть и добрые, и злые намерения, но не все переводят их в поведение одинаковым способом.

Однако, к добру или к худу, природа человека полна конфликтов: конфликтов между индивидами, между человеком и группой, между племенами, между мужчинами и женщинами, между родителями и детьми. Первобытный человек — не благородный дикарь; лишенные институтов и правил, люди вынуждены конфликтовать острее и более жестоко, чем если над ними существует Левиафан — государственные институты, которые устанавливают законы и ограничивают насилие людей, замещая традицию кровной мести, губительную для людей.

«Чистый лист» — скорее философская монография, чем научно-популярная книга. Пинкер обращается к сложным философским, политологическим и социологическим концепциям — наряду со сведениями об устройстве мозга и психики Homo sapiens. Всё это безусловно требует от читателя широкого кругозора, знакомства с терминологией и эрудиции, а ещё — глубокого интереса к этим вопросам и вдумчивого чтения. Почти все из разделов книги могли бы стать отдельными книгами: в «Чистом листе» можно встретить буквально концентрат идей и аргументов, многие из которых далеко не очевидны, а некоторые и вовсе контринтуитивны. Пинкер пытается разобраться в глубинных причинах явлений, тех скрытых пружинах, которые заставляют нас действовать определенным образом, найти общее в широком круге социальных явлений и проблем, которые давно уже стали предметом ожесточенных споров, которым не видно конца. И этот поиск открывает для целеустремленного и прилежного читателя поистине удивительные в своей универсальности законы и принципы, иногда обнажая бесплодность споров, а иногда — то обстоятельство, что решение проблемы лежит вообще не в той плоскости, где его ищут оппоненты.

Надо сказать, что легко приравнять здоровье и здравомыслие к нравственности. Английский язык насыщен метафорами такого рода, когда мы называем злодеев сумасшедшими, дегенератами, испорченными, невменяемыми, буйнопомешанными, психопатами, больными. Но когда мы рассматриваем причины насилия и ищем способы уменьшить его, метафоры вводят нас в заблуждение. Когда термиты пожирают деревянные перекрытия домов, а москиты кусают жертву и распространяют малярию — это не отклонения в их функционировании. Они делают именно то, к чему приспособила их эволюция, даже если результат заставляет людей страдать. С точки зрения ученых, морализаторствовать относительно этих созданий или называть их поведение патологическим — путь, который заведет нас в тупик поисков «яда», которым отравлены эти существа, или «лечения», которое вернет им здоровье. По той же причине человеческая агрессивность не обязательно должна быть болезнью, с которой нужно бороться. Скорее наоборот, опасно думать, что насилие — расстройство или отклонение, потому что это убаюкивает нас, заставляя забывать, как легко может вспыхнуть насилие в тихих и благополучных местах.

Книга Пинкера — непростое чтение. Она для тех, кто уже задумывался над философскими вопросами и проблемами, кто любит искать глубинную суть происходящих явлений и готов увидеть, насколько глубоко переплетено в человеке генетическое и социальное, и как это взаимовлияние определяет сущность человека и его конфликтов с другими людьми. Природа не сделала нас мирными и бесконфликтными — она заложила в нас истоки множества противоречий. Но только понимание этих конфликтов может дать нам ключи к их преодолению; только осознав свои глубинные устремления и приняв их, люди могут начать искать компромисс, который будет учитывать не только научное знание, но и этические принципы, часть которых опять-таки заложена в нашей природе, а о других людям еще предстоит договориться.

Признание человеческой природы не равносильно перевороту в нашем личном мировоззрении, и мне нечего было бы предложить взамен, если бы так случилось. Это значит только вытащить интеллектуальную жизнь из параллельной вселенной и вернуть ее в лоно науки и с помощью науки — в лоно здравого смысла.