На интуитивном уровне мы все близко знакомы с тем, что такое сознание (в том смысле, в котором о нем говорит автор): мы видим перед собой яблоко и можем с уверенностью сказать, что переживаем субъективный опыт восприятия яблока, который превосходит собой просто совокупность физических свойств яблока. Таких «субъективных опытов», джойсовских потоков сознания, у нас множество — к ним можно отнести и эмоции, и картину себя и окружающих, и воспоминания, да и любую обработку внутренних или внешних сигналов. Грациано приводит в качестве метафоры ведро, наполненное всеми этими «опытами», которые представляют собой содержание сознания. Но что, в таком случае, само это ведро, то есть само сознание? Сознанием автор называет «акт осознания этого содержания», а не само содержание. Если на этом моменте вы чувствуете, что потерялись в рассуждениях, то это неудивительно. Подобные размышления выглядят довольно разрозненными. Главная идея Грациано заключается в том, чтобы все процессы сознательного восприятия обобщить под эгидой внимания. Отсюда и название — теория «схемы внимания».

В теории схемы внимания сознание основано на определенном способе обработки информации нервной системой. Ключевой элемент этой теории (и, я полагаю, любого развитого интеллекта) — внимание: способность мозга в каждый момент времени сосредоточивать свои ограниченные ресурсы на небольшом фрагменте мира, чтобы получить бoльшую глубину обработки.

Хотя об определениях внимания нейробиологи тоже спорят, безусловно, это очень древний и фундаментальный когнитивный процесс. Грациано объясняет, как внимание эволюционировало из более примитивных процессов обработки информации. Кишечнополостные обладали простейшей диффузной нервной системой, в которой все нейроны выполняли одинаковую функцию — распространяли информацию. Так, если ткнуть гидру палочкой, она сократится. Но потом нервная система усложнилась, и нейроны стали более избирательны к информации: они начали форсировать одни сигналы и подавлять другие. Появляется сетчатка с «латеральным торможением» — нейрон, получающий яркий сигнал, усиливает его, а заодно ингибирует сигналы соседних нейронов — это уже можно назвать примитивной формой внимания. Но дело приобретает серьезный оборот, когда у амфибий в среднем мозге появляется структура под названием тектум — она интегрирует зрительные и звуковые сигналы, позволяя направлять внимание животного (например лягушки) к важным стимулам — таким как жертва, которую можно схватить. Это уже пример явного, централизованного внимания, хоть и рефлекторного. Внимание как когнитивный процесс постоянно усложняется в ходе эволюции, его становится необходимо контролировать и направлять — так, по мнению Грациано, появляется «схема внимания» — внутренняя модель, которая помогает гибко контролировать и распределять ресурсы внимания.

Схема внимания — это комплекс информации, описывающий внимание: не предмет, на который оно направлено, а само внимание. Схема наблюдает за его состоянием, отслеживает его динамические переходы от одного состояния к другому и предсказывает, как оно может измениться в ближайшем будущем.

Эта же внутренняя модель, «схема внимания», по идее Грациано, позволяет нам сформировать «самоосознание» и переживать «субъективный опыт восприятия». Вот так, казалось бы просто, Грациано и объясняет сознание — как некоего субъекта в голове, порожденного вниманием и интегрирующим весь наш опыт восприятия, чтобы поддерживать ощущение «себя». При этом не только себя, но и других — схема внимания позволяет нам приписывать «сознательный опыт» и другим, что выливается в социальность человеческого вида.

...сознание — это древняя, предельно упрощенная внутренняя модель, разработанная в ходе эволюции с двумя основными целями. Первая его функция, вероятно, — моделирование себя самого, чтобы наблюдать, прогнозировать и управлять собственным вниманием. Вторая — ускорение социального познания, позволяющего нам моделировать состояния внимания других и таким образом предсказывать их поведение.

Закономерно может возникнуть мысль — а не обесценивает ли автор понятие сознания, определяя его как закономерное следствие того, что у нас очень сложная структура внимания? Нам кажется, что сознание — это куда больше, потому что мы испытываем его от первого лица. Но теория Грациано ни в коем случае не принижает роль сознания. Она как раз и утверждает, что сформированное через схему внимания сознание позволяет нам формировать единый и связный образ не только себя, но и других.

Грациано коротко проходится по другим популярным теориям сознания, таким как теория глобального рабочего пространства и теория интегрированной информации, и приходит к выводу, что теория «схемы внимания» не противоречит им, а наоборот может быть дополнена и объединена со многими другими идеями. Но куда интереснее часть книги о том, как теория «схемы внимания» может оказаться практически полезной для проектирования реального, «осознающего» искусственного интеллекта.

Теория схемы внимания представляется мне инженерным ответом на алхимическую загадку сознания. Если, руководствуясь этой теорией, построить машину, вложить в нее нужные внутренние модели и дать ей когнитивный и лингвистический доступ к ним, то машина будет обладать потенциальными возможностями, которые вы для нее «наинженерили». Вам не придется надеяться, что сознание возникнет от алхимического сплавления компонентов. Машина будет считать, что у нее есть сознание, утверждать, что у нее есть сознание, и говорить о своем сознании — потому что вы встроили в нее конструкт сознания.

Проблема, по мнению Грациано, заключается в том, что современные устройства с искусственным интеллектом или нейронные сети устроены так, что они могут только обрабатывать информацию. К примеру, они могут довольно точно описать физические свойства находящегося перед ними яблока. Но для того, чтобы сообщить о «субъективном ощущении восприятия яблока», машине нужна не только информация о яблоке, но и информация о себе самой — внутренняя модель самой себя. И ещё необходима модель внимания, конечно же, чтобы гибко оперировать разной информацией, связывать «себя как субъекта» с восприятием яблока и сообщать об этом.

Нам нужны четыре составляющие. Во-первых, у машины должно быть искусственное внимание — способность сосредоточивать свои ресурсы и переключаться, глубоко обрабатывая сначала один предмет, затем следующий. Во-вторых, машине требуется схема внимания — внутренняя модель, которая в общих чертах описывает внимание и таким образом сообщает машине о наличии субъективного сознания. В-третьих, машине необходим адекватный диапазон информационного содержания. У нас может быть машина, которая осознает, например, только зрительную информацию (скорее всего, первая попытка будет именно такой), но со столь ограниченным диапазоном эта машина вряд ли сможет сойти за человека. В идеале она должна располагать намного более обширным содержанием. В-четвертых, машине нужна сложно устроенная поисковая система, которая умеет обращаться к внутренним моделям и беседовать о них, — чтобы мы могли поговорить с машиной и она была бы в состоянии сообщить нам о своем сознании. Если мы сможем выстроить эти четыре компонента, у нас будет машина, обладающая чем-то вроде человеческого сознания.

Последняя глава наверняка захватит внимание трансгуманистов — в ней Грациано обсуждает возможности переноса личности на искусственные носители, то есть оцифровку человеческого сознания. При наличии технических возможностей (до которых еще довольно далеко), теория «схемы внимания» вполне допускает возможность оцифровки сознания — при условии досконально точной симуляции всех нейронов и всех их соединений (синапсов). С точки зрения нейробиологии, эта идея выглядит довольно хлипкой, так как Грациано говорит о переносе статических соединений, в то время как когнитивные процессы все-таки порождаются активностью мозга, а не исключительно его структурой. Вероятно, чтобы воспроизвести сознание, или хотя бы какие-никакие когнитивные процессы, нам недостаточно скопировать структуру соединений мозга. Нужно знать, каким образом эти соединения общаются друг с другом, какие соединения ингибирующие, а какие возбуждающие, и как из передачи сигналов между нейронами рождаются другие типы активности, такие как ритмы головного мозга. Грациано подробно и захватывающе обсуждает, какие последствия для человечества в глобальном смысле могла бы иметь массовая оцифровка сознания, и это, пожалуй, самое интересное, что сказано в книге на эту тему.

В приложении в конце книги Грациано приводит пример, как на основе теории схемы сознания мог бы быть сконструирован искусственный интеллект для сознательного восприятия зрительной информации (поскольку компьютерное зрение, по сравнению с другими типами сенсорной информации, на данный момент развито лучше всего). Пожалуй, это самая конкретная и доходчивая часть книги, которая совершенно напрасно угодила в самый конец.

В заключение, даже если теория «схемы внимания» не кажется вам убедительной для объяснения сознания, она явно дает многое для понимания работы мозга и внимания, а главное — показывает это в эволюционной перспективе. До решения вопроса сознания и его воспроизводства в роботах еще далеко, но про мозг мы явно знаем немножечко больше.